Все время кажется, что ребенок всегда был таким, он не меняется, он все тот же.
Но когда ты документально заснял то, каким он был несколько месяцев назад, то ты поймешь, что это впечатляюще далеко от истины. Они меняются ежеминутно. И черт побери как страшно думать, что в чем-то виновата ты. Я знаю, слышала про мамские бзики и перфекционизм в материнстве. Нельзя все сделать идеально, но как же страшно бывает оглянуться.
Этот текст я пишу после того, как смонтировала 10-ю часть США с лета 2018. Короткий вышел ролик, где много беззаботного Марка, который очень сильно, открыто и честно мне радуется. Кажется, что это самый волшебный ребенок на свете, он как облако позитива и жизнерадостности.
Сегодня мне кажется, что он уставший, слишком серьезный и … грустный? Он так часто расстраивается, переживает. Я кошмарно устаю от этих эмоциональных качелей и сама уже не знаю, как реагировать, очень много где-то не дорабатываю. Придираюсь, ною сама себе и, главное, ему, малолетнему ребенку.
Наверное, хорошо, что я все это снимала. Возможно, если бы я не ленилась и снимала сейчас что-то еще, то смогла бы убедиться через несколько месяцев, что Да, я испортила, или Нет, но порчу все сейчас.
В период с нашего прилета в Минск и до сегодняшнего дня произошло много изменений. Во-первых, Марк пошел в сад. Во-вторых, наша семья все еще проходит серьезное испытание на прочность… горшком. Кто бы знал, как меня это выбивает из колеи. Когда ты знаешь, что он прекрасно может пойти сам, сесть на горшок и сделать свои дела, он стоит и смотрит, как тонкие струйки стекают в носки. Или отказывается ходить на горшок и потом поллитра выливает в автокресло или комбенизон. Я очень много на него бомбила по этому вопросу, прямо очень.
Иногда мне кажется, что он мне совсем не рад. Будете смеяться, но самый долгожданный человек в квартире — это курьер из пиццерии. Вы бы слышали, как радостно Марк визжит, когда «дядя звонит в домофон». Уж воистину, где смешно и ужасно грустно одновременно.
Иногда мне кажется, что он меня ждет, не зная, чего ожидать или что чувствовать. Возможно, только кажется. Я и записываю это все, чтобы сверится, когда буду забирать его из сада, например. Я думаю это может быть нормально, когда ребенок бежит к маме в смятении или даже страхе, со слезами на глазах: потому что было страшно, он не до конца осознал, что меня не было рядом и он терпел это все только ради меня.
Хотя, когда я его хочу одеть и забрать домой, то он уже не помнит ничего из этого. Как будто пришла мама и под ее защитой можно беситься и не переживать о каких-то рамках и правилах, которые устанавливают руководители в садах?
Так как правильно? Беззаботно, строго, свободно, взывая к разумению и логике, чередуя, отстраняться, оставаясь рядом, не поддаваться расстройствам, не скрывая чувств, не показывая слез говорить, что они есть у каждого… Как должен поступать человек, который начитался всего этого и застрял на мертвой точке между двумя тектоническими плитами?
Или это очередной сложный шаг, который немного ближе придвинет будущую независимость взрослеющего ребенка?
